Достигнув озера Бьюрвати, я вытираю со лба пот, опускаюсь на четвереньки, чтобы утолить жажду, и тут же испуганно вздрагиваю, услышав какие-то странные голоса. Поднимаюсь, чтобы вслушаться, но стоит полнейшая тишина. Все это действительно странно, ведь далеко вокруг меня нет никаких людей. Но вот снова доносятся те же голоса, и кажется, что они идут откуда-то из-под земли. Сначала я слышу негромкое всхлипывание, словно плачет ребенок. Ну конечно же, это бобры, ради встречи с которыми я и проделал столь длинный путь. Когда они находятся в своей хатке или в подземных ходах, голоса их могут походить на человеческие. И я понимаю, почему индейцы звали их "говорящими братьями".

Теперь мне четко видны очертания бобровой хатки. Построенная из стволов и веток, она возвышается над поверхностью воды, словно громадная кочка. До чего же большая! Животные наверняка строили ее на протяжении ряда лет. Бесшумно отступив назад, я взбираюсь на ближайший откос, откуда смогу наблюдать за бобрами, когда они выйдут из своего бревенчатого замка.

Жду долго-долго, однако ничего не происходит. Внезапно под самой хаткой по воде расходятся круги, и на поверхности появляется небольшая темная головка с тупым носом и двумя маленькими зоркими глазками. Постепенно появляется спина. Зверек спокойно дрейфует в воде, тщательно принюхиваясь к запахам, которые доносит легкий ветерок. Ноздри, чуть поднимаясь над водой, вибрируют, готовые по малейшему запаху определить опасность. Крохотные уши чутко улавливают ночные звуки.

Наверху, на высоком наблюдательном пункте, филин вертит головой, поворачивая ее почти на 180°, до предела сужая зрачки. Острый взгляд его "тралит" воду, пока не замечает темное пятнышко на ее поверхности. Кто-нибудь другой и мог принять такое пятнышко за крысу, но не филин; по опыту он знает, что эта маленькая темная точка станет довольно большой, как только бобр выйдет из воды. Даже для крупной совы добыча слишком велика, и филин продолжает приводить в порядок оперение.

Прямо подо мной – темные, причудливые листья кувшинок. Два-три беззвучных гребка, и бобр, незаметно проскользнув меж листьев, замер настолько неподвижно, что можно было подумать, будто на воде плавает деревяшка. На зеркальной глади лесного озера вспыхивают бликами красные отблески с ночного небосвода. На мгновение свет отражается в глазах бобра, и они горят, как две светящиеся точки, на большой, будто волшебной, голове.

Меня осеняет мысль о том, что именно бобр послужил прообразом водяного для народных сказок! Теперь он сошел со страниц книг, превратив для меня сказку в реальность. Вот он медленно выплывает из листьев кувшинок; над водой видны лишь голова и небольшая часть спины. Развернувшись на месте, пловец прислушивается и вдыхает запахи ночи.

Осторожность бобра поистине феноменальна, она часто спасает его от врагов, притаившихся в прибрежных камышах. "Если тишина – признак ночи, то осторожность и пугливость – характерная черта бобра", – говорит известный норвежский писатель Миккель Фёнхус.

Чтобы не спугнуть зверька, я буквально не дышу. В конце концов мне приходится слегка подвинуть ногу, при этом раздается чуть слышный шорох. Мне кажется, что бобр смотрит в мою сторону. Неужели он меня обнаружил? Видимо, нет, поскольку зверек по-прежнему дрейфует на поверхности воды. Возможно, обоняние, а не слух у него развиты сильнее? Как хорошо, что ветер дует в нужном направлении. Совершив едва заметное движение, бобр уходит под воду, и там, где он исчез, по озеру расходятся круги.

Я убежден, что зверек меня не обнаружил, иначе он нырнул бы, резко шлепнув по воде широким хвостом и поднимая шумный фонтан брызг.

Чуть погодя бобр снова показался на поверхности. На этот раз он чувствует себя уверенно, плывет энергично, оставляя за собой две светлые полоски волн, и в них танцует отражение нависших над озером скал.

Предыдущая глава: Лиса и птица – противоборство в лесу

Следующая глава: Для чего бобру мощный хвост